Сегодня Вэйвэй известен как влиятельный художник-концептуалист, архитектор, кинорежиссер, политический активист. Его считают бунтарем и вольнодумцем, включают в престижные списки наряду с президентами и богатейшими людьми планеты, раздают почетные регалии. Крупнейшие музеи мира привлекают Вэйвэя к сотрудничеству, а он, в свою очередь, щедро делится со зрителями впечатляющими проектами, устраивает будоражащие воображение перфомансы. Само собой, китайские власти художника не жалуют – уже не одно десятилетие пытаются сломить бунтарский дух, правда, пока безуспешно. Тем временем, Вэйвэй продолжает провокации, например, не стесняется запечатлевать средний палец на фоне известнейших мировых достопримечательностей в проекте «Изучение перспективы», публично разбивает древние реликвии – в общем, то и дело попирает общественные устои.
Похоже, пассивное созидание художника не устраивает, он не намерен довольствоваться оплакиваем руин поверженных дворцов, как это делал прежде поэт-отец. Кстати, это явление отнюдь не единичное – вспомните, допустим, итальянского режиссера Бернардо Бертолуччи, чье мировосприятие и желание открыто высказываться о насущном, очевидно, выросло из искусства его отца Аттилио Бертолуччи, тоже поэта. Что касается Вэйвэя, место патетично-красивых эпитетов занимают мощные высказывания, направленные на яростное сокрушение того, что сам он категорически отказывается принимать в окружающей действительности.
Новой площадкой для высказываний Вэйвэя стал Музей Дизайна в Лондоне. Выставка «Ай Вэйвэй: Осмысление» – совестный проект художника с куратором Джастином МакГирком, для которого Вэйвэй специально создал новые арт-объекты. Примечательно, что в качестве одной из отправных точек было выбрано стихотворение «Руины Цзяохэ», написанное отцом Вэйвэя в 1980 году. Собственно, этот жест уже дает повод задуматься о ностальгической составляющей и настроиться на несколько меланхолический лад, что действительно соответствует общему модусу выставки.
Здесь Вэйвэй впервые выступает в ипостаси дизайнера, и это ставит перед ним новые задачи. Можно сказать, выставка носит скорее медитативный характер, а привычная для искусства Вэйвэя острота как бы сходит на нет, уступая место глубокому и тонкому философствованию. Или это только иллюзия? Может быть, отчасти. Все же Вэйвэй не позволяет полностью раствориться в рефлексии, время от времени напоминая о реальном мире с трагедиями и актуальными проблемами, для которых до сих пор не найдены решения. Взять хотя бы один из его мощнейших проектов, созданный в 2008 году как ответ на катастрофу в Сычуани. Для одного из объектов Вэйвэй собрал более трехсот рюкзаков, найденных на месте землетрясения, и объединил их в огромную змею, извивающуюся на поверхностях стен или потолка подобно сказочному чудовищу с переливчатой чешуей. Надо сказать, Вэйвэй нередко обращается к этому устрашающему образу – в Лондоне, например, можно увидеть несколько подобных объектов.
На первый план выходит занимающая Вэйвэя много лет идея коллекционирования как такового. Она разворачивается на пяти так называемых «полях», делящих пространство выставки. Художник всерьез берется за философское осмысление сути самых разнородных материальных объектов, следуя принципу, что все они так или иначе могут быть объединены в «коллекции». Он ставит под сомнение ценность вещей, а в ряде случаев отвергает его вовсе. Вэйвэю вообще всегда и во всем присущ метод собирательства. Он любит использовать объекты, которые просто попадаются ему под ногами, например, одноразовые пластиковые предметы из повседневной жизни вроде контейнеров для еды навынос из кафе. При этом подобные вещи подвергаются причудливым трансформациям. Так, Вэйвэй иронично повторяет пластиковый контейнер в мраморе, словно этот утилитарный предмет заслуживает быть увековеченным на сотни лет. Возникает ощущение, что Вэйвэй вообще абсолютно все хочет перевести в ранг произведений искусства и таким образом примирить настоящее с прошлым. И, может быть, тут даже его стремление буквально продемонстрировать зрителю проблемы консьюмеризма отступает на второй план. Да, злободневные проблемы, которые так волнуют Вэйвэя, вовсе не являются тем единственным, о чем художник постоянно призывает нас задуматься.
Бесчисленные коллекции Вэйвэя, поражающие масштабами и многообразием, отсылают к размышлениям о меняющихся ценностях человечества, о долгом пути, который так трудно вообразить себе. Подобные мысли рождаются во время блужданий среди «полей», объединяющих времена, с которых все начиналось, и нашу реальность – на выставке мы находимся в окружении находок археологов и вещей из настоящего вроде пластмассовых разноцветных деталей конструктора «Лего». Философ Вэйвэй приходит к мудрому, однако не слишком радостному заключению: «Все, что мне остается сегодня – собирать разрозненные фрагменты, оставшиеся после шторма, в попытках сложить воедино общую картину, какой бы неполной она ни была». И тут особенно явственно вырисовывается параллель между поэтом-отцом и художником-сыном – оба хватаются за осязаемые или неосязаемые свидетельства прошлого, за слова и вещи, стремясь к недостижимой целостности мира, где хочется зафиксировать свое присутствие и предотвратить тотальное забвение-разрушение.
Автор: Ольга Марченко
